Три ночи до отъезда

Не три дня, а именно три ночи. Нам судьбою подарены только ночи и совсем маленькие объедки утра. Поэтому они не считаются.

Мы видимся, когда солнце уже с головой укрылось горизонтом, а звезды россыпью блестят на небе. Берёмся за руки, я нюхаю её шею. Позволь забрать с собой немного твоего запаха. Прикосновений твоих пальцев. Запрети мне уезжать.

Три ночи до отъезда.

Мы лежим на неудобной кровати. Я лежу на животе, а мои ноги свисают. Ужинаем остывшим фастфудом и запиваем вином под звуки итальянского кино. Там отличная музыка. Я не могу отделаться от соуса на моей бороде и мыслей о разлуке. Ведь рядом быть с ней так спокойно. Словно лежишь на глади морского штиля и отражаешься в небе. Так хорошо. Из окна тянет свежим воздухом и свежескошенной травой - запах природы это запах настоящего. Поэтому самые глубокие истинные чувства пахнут чем-то обычным и живым, не духами. Не парфюмом. Это морская соль. Это океана бриз. Это запах тела.

Фильм слишком затянут. И я использую это как возможность детально разглядеть её в тысячный раз. Ровный небольшой нос, высокий лоб, едва лиловые губы и глаза из бронзы. А ещё пальцы, красивые пальцы, в которые с лёгкостью хочется отдать сгусток мышц именуемый сердцем. И быть уверенным - эти пальцы согреют, не обидят.

Она встаёт, чтобы приготовиться на завтра. Меряет длинное до пола платье. Выглядит великолепно. Нежные цвета отлично сочетаются с её смуглыми чертами лица. Ступай ко мне - я обниму и так останемся лежать, пока однажды солнце не забудет появиться на своём месте.

Она снимает платье. Не надо, я сниму. Она ложится рядом и укрывается. Не надо, я укрою.

Уже спит. Всегда быстрее меня засыпает и оставляет в одиночестве. Мне хорошо одному быть с ней. Я засыпаю.

Две ночи до отъезда.

Ночь запускает руку в её волосы, моя же рука вытирает слезы с опухшего лица. Расставаться никогда не бывает легко. Она ложится мне на колени.

Я держу тёплую ладонь и сам не в силах сдержать эмоции. И в моих слезах больше, чем одна тревога, привычная разлука - там ещё страх, переживание и злость на себя.

Этих эмоций слишком много для этой машины на литовских номерах. Для этой ночи в наших волосах.

Мы подъезжаем к дому уже смеясь. По глупости, потому что всему остальному мы дали свободу от своих тел. От слез до истеричного смеха оказывается такая короткая дорога. Ближе только её губы.

Так часто бывает, что спасти кого-то легче чем себя. Ты можешь спасти десятки людей и сотни мечтаний. Но не себя. Поэтому мне так важны ее спасательные объятия.

Мы засыпаем тотчас коснувшись кровати. И это был самый сладкий сон.

Ночь до отъезда.

Вокруг расплескана тишина, капли воды и тени от свечей. Горячая ванна отлично резюмируют этот насыщенный день. В моей голове все больше мыслей, все меньше понимания происходящего.

Я целую её ногу. Она целует мою жизнь. День, который я так отчаянно ждал, теперь тянет меня ко дну моего настроения. Наши тела неподвижно дрейфуют в ванне, пока мои несобранные вещи ждут на кровати. Ненавижу собирать вещи. Ненавижу прощаться. Вода остывает. Становится зябко.

Сегодня я буду плохо спать. Никакое снотворное не может справиться с теми цунами, которые бьются о стенки моей черепной коробки.

Она обнимает меня и все стихает. Она гладит меня, и это штиль с самой прозрачной водой. На мгновение я обо всем забываю. Тело становится легче, взгляд яснее.

А потом я открываю глаза и вижу перед собой очередь людей на регистрацию рейса. На мне нет лица, а на ней меня.

Мы прощаемся. Она возвращается к жизни, а я к одиночеству. Мне страшно. Но сегодня мне везёт - я сижу у аварийного выхода. В иллюминаторе столько облаков, что тяжело будет ушибиться.

Если любовь - это полет, думаю я пока самолёт взлетает, - то одиночество это свободное падение.

Пристёгиваю ремень, потому что хочу полетать как можно дольше.